Мещерский тогда стал горячо возражать – да ты что, с ума сошел? Но быстренько запутался в возражениях и примолк. От таких бесед было только хуже – собственные догадки вторили словам Колосова. А как раз таких догадок-то, таких открытий он не желал.

Анна подошла к ним. Салтыков развел руками – кто к нам пожаловал: здравствуйте, бонжур. Вид у него был обрадованный и смущенный. И немножко, самую малость – блудливо-виноватый.

– Анечка, голубчик…

– Рома, здравствуйте.

– Анечка, дорогая…

Мещерский убрался от них – от греха подальше. Пусть сами разбираются. Он оглядывался по сторонам, ловя себя на мысли, что ожидает увидеть вслед за Анной и Ивана Лыкова. Но его не было, он не приехал. Слава богу!

Он подошел к Леше Изумрудову и Вале Журавлеву, что-то обсуждавшим вполголоса.

– Как они долго возятся, – бурчал Журавлев. – Как мухи ползают дохлые. Куда Григорич наш смотрит, неужели нельзя копать поживее?

– Возьми лопату да помоги. Копают как умеют, – огрызнулся Изумрудов. Мещерский заметил, что, как только появилась Анна Лыкова, он сразу перестал интересоваться земляными работами, а исподлобья наблюдал за Салтыковым и ею.

Прошло полтора часа. На ветру. У стылой воды. У Мещерского зуб на зуб уже не попадал.

– Все, шабаш, пока достаточно! – наконец крикнул Малявин, грузно спрыгивая в яму. Под его ногами была хоть и запачканная глиной, но явственно различимая каменная кладка. Кирпичи были темно-бордового цвета, невелики по размеру, неровны. Они были совершенно не похожи на нынешние, современные.

Долорес Дмитриевна, поддерживаемая снизу Малявиным и рабочими, а сверху Валей и Изумрудовым, тоже спустилась вниз. Попросила немного чистой воды – смыть грязь и песок. Затем, низко наклоняясь, придирчиво и долго изучала омытый кирпич.

– Без сомнений – кладка восемнадцатого века, – сказала она, распрямляясь. – Возможно, даже первой четверти столетия. Кирпич явно голландский, привозной. Кладка лейденская.

– Пробьем небольшой шурфик, Роман Валерьянович? Рискнем? – спросил нетерпеливо Малявин.

Салтыков вместе с Анной подошел к раскопу.

– А вдруг там вода внизу? – сказал он. – Нет, сначала все надо так обследовать. Давайте металлоискатель.

– Я, я за ним сбегаю! – вызвался Валя Журавлев.

Мещерский проводил его взглядом – парень помчался как лось по аллее к дому.

Наблюдали за этой сценой через монитор и Катя с Колосовым.

– За пищалкой своей электронной пацана снарядили, – прокомментировал Никита. – Ну сейчас посмотрим, что дальше будет.

Ждали и у ямы. Малявин отпустил рабочих обедать – обойдемся, мол, теперь своими силами, без посторонних. Сам, разгоряченный и потный, пил прямо из бутылки минеральную воду. Салтыков закурил сигарету. Долорес Дмитриевна бумажным платком вытирала испачканные глиной руки.

– Возвращается Журавленок с агрегатом, – Никита придвинулся к монитору. – Смотри, а это кто с ним? Ах ты… Ты смотри, и этот приперся, не выдержал!

Катя увидела на экране монитора едва поспевающего за Валей Журавлевым Михаила Платоновича Волкова.

– Ну вот, – Никита усмехнулся. – Местный доктор Фрейд тут как тут. Ты что-то там про особенности психики убийцы говорила, нет? Этот с психами всю жизнь дело имел, специализировался на разных там маниях-паранойях.

Они увидели, как к краю ямы подошел Салтыков, заглянул вниз, как в бездонную пропасть.

Мещерский как раз этого и не видел – он смотрел на Волкова. С этим человеком он сталкивался второй раз в жизни. Отчего-то неприятно было сознавать, что этот человек врач-психиатр, а Лесное, это вот Лесное с его прудами, рощами, аллеями, развалинами – бывшая лечебница для умалишенных.

– Мимо ехал, в магазин за продуктами, решил снова вас проведать, – Волков вытер вспотевший лоб. – Всем доброго здоровья, да… Иду, гляжу – Валентин бежит с этой штуковиной. Это ведь такой кладоискатель портативный, да? А что… что-то есть? Неужели вы что-то нашли?

– Сейчас узнаем, – Малявин нахмурился. Голос его звучал не слишком приветливо. Он властно забрал у Вали Журавлева металлоискатель. – Сейчас… Черт, а как он включается? Ты инструкцию не принес?

– Давайте, Денис Григорьевич, я включу, – Салтыков завладел металлоискателем. – Вот так. Работает, программа сейчас загрузится. Подержите меня, я спущусь вниз.

– Роман, подожди!

Это вырвалось у Леши Изумрудова. Мещерский вздрогнул: как тихо стало после этого негромкого, тревожного, предупреждающего окрика. Как они сразу все смолкли… Он скользил взглядом по их лицам – чудится, что ли, в неверном свете ненастного осеннего дня, или Салтыков действительно так побледнел? И Малявин как-то напрягся, замер. И Волков – какой у него взгляд, не глаза, а гвозди… Как он уставился на металлоискатель в руках Салтыкова! Может, сам хочет спуститься в яму? Или не хочет, не желает, предусмотрительно УСТУПАЕТ эту возможность другим?

– Роман, не надо, ты испачкаешься весь… Там грязно, – сказал Леша Изумрудов. – Давай лучше я.

Он рывком расстегнул «молнию» на своей щегольской красной куртке «Томми Хильфингер» – крак. Салтыков протянул ему металлоискатель:

– Вот эта черная кнопка справа.

– Я знаю, – Изумрудов снял куртку и отдал ее стоявшему рядом с ним Вале Журавлеву. Тот сунул куртку матери.

– Держись за мою руку, скользко, – он осторожно помог Изумрудову с громоздким металлоискателем спуститься вниз.

– Сам-то не полез, поняла? – в это самое мгновение шепнул в спецфургоне у монитора камеры слежения Никита Кате. – Вот оно значит как.

Они видели на экране: крохотные фигурки сгрудились у ямы.

На дне ее Леша Изумрудов начал медленно и плавно водить металлоискателем по очищенным от глины кирпичам. Почти сразу же послышался протяжный сигнал.

– Вода, – объявил Малявин хрипло. – Вода внизу, как вы и сказали, Роман Валерьяныч. Ну этого и следовало ожидать. Это наверняка колодец замурованный…

Он не договорил: вслед за сигналом протяжным раздался совсем другой сигнал – мелодичный, хрустальный перезвон. Изумрудов резко дернул металлоискателем вправо, влево – звон, звон малиновый…

Все замерли.

– Что там? Лешенька, что? – растерянно (Мещерскому показалось – испуганно) воскликнула Долорес Дмитриевна.

– Я не пойму – что-то… – Изумрудов поднял голову.

– Что на дисплее? – тихо спросил Салтыков.

– Тут на дисплее… Аурум. Это… это золото, – голос Изумрудова от волнения срывался. – Золото!

Глава 32

ПОСЛЕДНЕЕ УСЛОВИЕ

После прилива всегда наступает отлив.

Два часа истекли – и ничего не изменилось у ямы на берегу пруда. У Кати от долгого сидения перед монитором разламывалась спина, болели глаза. На экране по-прежнему мельтешили игрушечные фигурки: рабочие, рабочие. Бригадир что-то с жаром втолковывал Малявину и Салтыкову, тыча пальцем в сторону раскопа.

А еще спустя час по аллее прогромыхала канареечная аварийная цистерна. Рабочие облепили ее со всех сторон как муравьи, потащили, разматывая на ходу, толстый брезентовый шланг.

– Что они затевают? Зачем? – поминутно тормошила Катя Колосова.

– Помпу устанавливают. Снова воду откачивать.

Прошел еще час. И в дело властно вмешалась природа. Воду откачивали снизу, но она полилась сверху. Круговорот! Зарядил дождь. Сначала там, на берегу пруда, никто не обращал на него внимания, но дождь расходился все сильнее и сильнее. С неба уже хлестало, вода в пруду бурлила. Помпу пришлось вырубить.

– Ой, Никита, они сворачиваются – смотри! Волков, Журавлев, Изумрудов – они собираются уходить. Уже уходят, бегут – а чего бежать? – Катя делилась вслух впечатлениями от увиденного. – Они и так уже до нитки промокли – столько стояли, ждали. Салтыков Малявину что-то говорит, рукой машет. Жест такой окончательный – баста, и все. И Сережечка… ой, маленький, мокренький, как воробышек… Вот если он простудится, заболеет – ты будешь отвечать. Все, они действительно уходят. Что же, они все там хотят вот так бросить? Оставить?!